Любимая цитата.
Здесь так же можно было бы составить top, но... слишком много цитат, которые могу понравится,
потому что каждая подходит под настреоние и случай.
Здесь так же можно было бы составить top, но... слишком много цитат, которые могу понравится,
потому что каждая подходит под настреоние и случай.
ЦитатаЭлементы мести. - Слово "месть" так коротко и быстро произносится, что
кажется, будто оно заключает в себе только один корень, т. е. одно понятие и
чувство. Поэтому все еще стараются найти этот корень подобно тому, как наши
политико-экономы не устали еще отыскивать такого же единства в слове
"ценность" и доискиваться первоначального коренного понятия о ценности,
как-будто все слова не являются карманами, в которые совали то одно, то
другое, а часто и многое сразу! Поэтому и "месть" означает то то, то другое,
а то и нечто более сложное. Рассмотрим сначала тот удар, который мы почти
бессознательно наносим неодушевленным предметам, о которые мы ушиблись, как,
напр., движущимся машинам: смысл ответного удара - прекратить вредоносное
действие машины тем, что мы ее останавливаем. Для достижения этой цели удар
должен иногда быть настолько силен, чтобы разбить машину; если же последняя
слишком прочна и один человек не в силах сразу разрушить ее, то он все-таки
нанесет ей самый сильный удар, на который он способен, - делая как бы
последнюю попытку. Таким же образом поступаем мы и относительно людей при
непосредственном ощущении причиняемой нам боли. Если этот акт хотят называть
актом мщения, то пусть называют, но не следует упускать из виду, что здесь
одно чувство самосохранения руководило рассудочной машиной и что при этом
думалось в сущности не о лице, наносящем вред, а только о себе: мы поступаем
так не из желания причинить вред, а только с целью остаться целыми и
невредимыми. - Для того, чтобы перейти мысленно от себя к противнику и
сообразить, каким способом можно поразить его самым чувствительным образом,
- нужно время. Это бывает при втором роде мести: здесь уже предполагается,
что мысль занята вопросом об уязвимости противника и его способности
страдать: нам хочется заставить его страдать. Предохранение же себя от
дальнейшего вреда до такой степени теряется из виду, что сплошь и рядом
мстящий наносит себе большой вред и зачастую очень хладнокровно ожидает
этого. Если при первом роде мести страх перед вторым ударом заставляет
отразить первый как можно сильнее, то при втором роде относишься совершенно
равнодушно к тому, что противник будет еще делать; сила ответного удара
определяется только тем, что он уже сделал. Но что же он сделал? и какая для
нас польза в том, что он будет страдать после того, как мы через него
пострадали? Здесь дело идет о восстановлении, тогда как акт мщения первого
рода служит только к самосохранению. Наш противник лишил нас, быть может,
имущества, положения, друзей, детей, - этих утрат местью нельзя вернуть, и
восстановление относится только к одной побочной потере, случившейся при
всех других. Месть восстановления не предохраняет от дальнейших потерь, она
не возмещает тех, которые уже произошли, кроме одной, если от противника
потерпела наша честь, то месть может восстановить ее. Но наша честь
затрагивается каждый раз, когда нам причиняют зло предумышленно: наш
противник доказал этим, что он нас не боялся. Нашей местью мы доказываем,
что и мы его не боимся: в этом и состоит компенсация, восстановление.
(Желание выказать полное отсутствие страха доходит у некоторых до того, что
опасности, сопряженные с мщением - потеря здоровья, жизни или чего-либо
другого, - им кажутся необходимым условием всякой мести. Поэтому они
прибегают к дуэли, хотя правосудие им предлагает свою помощь и они могут
получить удовлетворение за обиды и этим путем; но они считают безопасное
восстановление своей чести недостаточным, потому что оно не может доказать
отсутствие в них страха). - В мести первого рода причиной ответного удара
был именно страх, между тем как здесь ответным ударом, как сказано, хотят
именно доказать отсутствие страха. Очевидно, что внутренняя мотивировка того
и другого образа действия, именуемых одним словом "месть", до крайности
различна; между тем мстящий часто сам не отдает себе отчета в том, что его
понудило к мщению: быть может, он нанес ответный удар из страха и чувства
самосохранения, а потом, когда у него было время подумать с точки зрения
оскорбленной чести, он стал убеждать себя в том, что мстил за свою
поруганную честь, - во всяком случае последний мотив благороднее первого.
Существенное значение имеет еще вопрос, поругана ли была его честь в глазах
других или только в глазах оскорбителя? В последнем случае он предпочтет
тайную месть, в первом - публичную. Смотря по тому, насколько он сумеет
проникнуть в душу противника и зрителей, его месть будет более или менее
ожесточенная; если он не обладает этого рода фантазией, то он и не будет
думать о мести, потому что у него отсутствует чувство "чести",
следовательно, оно и не может быть оскорблено. Так же мало будет думать
оскорбленный о мести, если он презирает и оскорбителя и свидетелей поступка,
потому что они, как презираемые, не могут ни оказать ему чести, ни отнять ее
у него. Наконец, он откажется от мести и в том случае, если, как это нередко
случается, он любит своего оскорбителя, хотя он этим, в глазах последнего,
может быть, многое теряет и становится менее достойным взаимности. Но любовь
готова принести даже такую жертву, т. е. отказаться от взаимности, лишь бы
только не огорчать любимого существа, так как огорчить его было бы больнее,
чем принести ему эту жертву. Следовательно, каждый человек мстит, если
только он не лишен чувства чести, не презирает обидчика, или если питает к
нему любовь. Даже прибегая к правосудию, он ищет мести не в качестве
частного лица, а как дальновидный и заботливый член общества, требует, чтобы
общество мстило тому члену, который его не уважает. Таким образом, судебная
кара восстановляет честь как частного лица, так и общества, т. е. наказание
есть месть. В нем несомненно заключается также и первый элемент мести,
рассмотренный нами в самом начале, а именно: поскольку общество прибегает к
наказанию ввиду самосохранения и отвечает ударом в целях самозащиты.
Наказанием имеется в виду, устрашая, предупредить дальнейший вред. Таким
образом, в наказании сплетаются эти оба, столь различные, элементы мести, и
это, быть может, больше всего поддерживает вышеупомянутое смешение понятий,
благодаря которому отдельное лицо, прибегающее к мести, обыкновенно не
знает, чего оно собственно хочет.
Сострадание и презрение. - Открытое сострадание воспринимается как
признак презрения, потому что человек, которому оказывается сострадание,
перестает через это быть предметом страха для лица, выразившего ему
сострадание. Если кто-нибудь перестает делать приятное для тщеславия другого
человека, то этим нарушается точка равновесия их взаимных отношений; самое
приятное из всех человеческих чувств - это возможность вселять страх в душу
другого человека.
кажется, будто оно заключает в себе только один корень, т. е. одно понятие и
чувство. Поэтому все еще стараются найти этот корень подобно тому, как наши
политико-экономы не устали еще отыскивать такого же единства в слове
"ценность" и доискиваться первоначального коренного понятия о ценности,
как-будто все слова не являются карманами, в которые совали то одно, то
другое, а часто и многое сразу! Поэтому и "месть" означает то то, то другое,
а то и нечто более сложное. Рассмотрим сначала тот удар, который мы почти
бессознательно наносим неодушевленным предметам, о которые мы ушиблись, как,
напр., движущимся машинам: смысл ответного удара - прекратить вредоносное
действие машины тем, что мы ее останавливаем. Для достижения этой цели удар
должен иногда быть настолько силен, чтобы разбить машину; если же последняя
слишком прочна и один человек не в силах сразу разрушить ее, то он все-таки
нанесет ей самый сильный удар, на который он способен, - делая как бы
последнюю попытку. Таким же образом поступаем мы и относительно людей при
непосредственном ощущении причиняемой нам боли. Если этот акт хотят называть
актом мщения, то пусть называют, но не следует упускать из виду, что здесь
одно чувство самосохранения руководило рассудочной машиной и что при этом
думалось в сущности не о лице, наносящем вред, а только о себе: мы поступаем
так не из желания причинить вред, а только с целью остаться целыми и
невредимыми. - Для того, чтобы перейти мысленно от себя к противнику и
сообразить, каким способом можно поразить его самым чувствительным образом,
- нужно время. Это бывает при втором роде мести: здесь уже предполагается,
что мысль занята вопросом об уязвимости противника и его способности
страдать: нам хочется заставить его страдать. Предохранение же себя от
дальнейшего вреда до такой степени теряется из виду, что сплошь и рядом
мстящий наносит себе большой вред и зачастую очень хладнокровно ожидает
этого. Если при первом роде мести страх перед вторым ударом заставляет
отразить первый как можно сильнее, то при втором роде относишься совершенно
равнодушно к тому, что противник будет еще делать; сила ответного удара
определяется только тем, что он уже сделал. Но что же он сделал? и какая для
нас польза в том, что он будет страдать после того, как мы через него
пострадали? Здесь дело идет о восстановлении, тогда как акт мщения первого
рода служит только к самосохранению. Наш противник лишил нас, быть может,
имущества, положения, друзей, детей, - этих утрат местью нельзя вернуть, и
восстановление относится только к одной побочной потере, случившейся при
всех других. Месть восстановления не предохраняет от дальнейших потерь, она
не возмещает тех, которые уже произошли, кроме одной, если от противника
потерпела наша честь, то месть может восстановить ее. Но наша честь
затрагивается каждый раз, когда нам причиняют зло предумышленно: наш
противник доказал этим, что он нас не боялся. Нашей местью мы доказываем,
что и мы его не боимся: в этом и состоит компенсация, восстановление.
(Желание выказать полное отсутствие страха доходит у некоторых до того, что
опасности, сопряженные с мщением - потеря здоровья, жизни или чего-либо
другого, - им кажутся необходимым условием всякой мести. Поэтому они
прибегают к дуэли, хотя правосудие им предлагает свою помощь и они могут
получить удовлетворение за обиды и этим путем; но они считают безопасное
восстановление своей чести недостаточным, потому что оно не может доказать
отсутствие в них страха). - В мести первого рода причиной ответного удара
был именно страх, между тем как здесь ответным ударом, как сказано, хотят
именно доказать отсутствие страха. Очевидно, что внутренняя мотивировка того
и другого образа действия, именуемых одним словом "месть", до крайности
различна; между тем мстящий часто сам не отдает себе отчета в том, что его
понудило к мщению: быть может, он нанес ответный удар из страха и чувства
самосохранения, а потом, когда у него было время подумать с точки зрения
оскорбленной чести, он стал убеждать себя в том, что мстил за свою
поруганную честь, - во всяком случае последний мотив благороднее первого.
Существенное значение имеет еще вопрос, поругана ли была его честь в глазах
других или только в глазах оскорбителя? В последнем случае он предпочтет
тайную месть, в первом - публичную. Смотря по тому, насколько он сумеет
проникнуть в душу противника и зрителей, его месть будет более или менее
ожесточенная; если он не обладает этого рода фантазией, то он и не будет
думать о мести, потому что у него отсутствует чувство "чести",
следовательно, оно и не может быть оскорблено. Так же мало будет думать
оскорбленный о мести, если он презирает и оскорбителя и свидетелей поступка,
потому что они, как презираемые, не могут ни оказать ему чести, ни отнять ее
у него. Наконец, он откажется от мести и в том случае, если, как это нередко
случается, он любит своего оскорбителя, хотя он этим, в глазах последнего,
может быть, многое теряет и становится менее достойным взаимности. Но любовь
готова принести даже такую жертву, т. е. отказаться от взаимности, лишь бы
только не огорчать любимого существа, так как огорчить его было бы больнее,
чем принести ему эту жертву. Следовательно, каждый человек мстит, если
только он не лишен чувства чести, не презирает обидчика, или если питает к
нему любовь. Даже прибегая к правосудию, он ищет мести не в качестве
частного лица, а как дальновидный и заботливый член общества, требует, чтобы
общество мстило тому члену, который его не уважает. Таким образом, судебная
кара восстановляет честь как частного лица, так и общества, т. е. наказание
есть месть. В нем несомненно заключается также и первый элемент мести,
рассмотренный нами в самом начале, а именно: поскольку общество прибегает к
наказанию ввиду самосохранения и отвечает ударом в целях самозащиты.
Наказанием имеется в виду, устрашая, предупредить дальнейший вред. Таким
образом, в наказании сплетаются эти оба, столь различные, элементы мести, и
это, быть может, больше всего поддерживает вышеупомянутое смешение понятий,
благодаря которому отдельное лицо, прибегающее к мести, обыкновенно не
знает, чего оно собственно хочет.
Сострадание и презрение. - Открытое сострадание воспринимается как
признак презрения, потому что человек, которому оказывается сострадание,
перестает через это быть предметом страха для лица, выразившего ему
сострадание. Если кто-нибудь перестает делать приятное для тщеславия другого
человека, то этим нарушается точка равновесия их взаимных отношений; самое
приятное из всех человеческих чувств - это возможность вселять страх в душу
другого человека.
©Фридрих Ницше